У защищенных марлей окон,
На подмосковной старой даче
(Две комнатушки и терраса,
На лето взятые внаем),
Себе признаюсь ненароком,
Что мог бы жизнь прожить иначе,-
Жаль лет, потраченных напрасно,
С тобой не прожитых вдвоем.

Недугом медленным затронут,
Но им пока еще не сломлен,
Припомнив о сыновнем долге
В преддверье каменной плиты,
Я проследить пытаюсь хроны
Своей безвестной родословной,
Мой путь наметившей недолгий
От темноты до темноты.

Здесь третьим не был я к поллитре,
А был всегда я третьим-лишним
На почвах глинистых и вязких,
Которых не было родней.
Я краска из другой палитры, —
Так уготовано Всевышним,
И нет в крови моей славянских
Болотных северных корней.

Сохой не вспарывал я землю,
Не рыскал с кистенем по чаще,
И коршун, что над Калкой реял,
Не трогал моего лица.
Я мутного хмельного зелья
Из костяной округлой чаши
Не пил, поскольку у евреев
Не пьют из черепа отца.

Какой мне прок в лесной основе
Речонок медленных и узких,
В унылой песне однозвучной,
Что с детства в памяти жива?
Мой дед в губернском Могилеве
Писал с ошибками по-русски,
Мои израильские внучки
Забудут русские слова.

Я вывих древа родового,
Продукт диаспоры печальной,
Петля запутанной дороги,
Где вьюга заметает след,
Но Бог, что был вначале словом,
Дал здесь мне воздух изначальный,
И сочетанье звуков в слоге,
Которому замены нет.

Не быть мне Родиной любимым,
Страны не знать Обетованной,
Но станут в час, когда я сгину,
Замучен мачехою злой,
Строка моя, смешавшись с дымом,
Российской песней безымянной,
А плоть моя, смешавшись с глиной,
Российской горькою землей.

1995