Предназначенный для счастья,
Словно страус для полета,
Я взираю безучастно
На коричневое фото.
Тает город в серой дымке
Над помятым документом.
Дед на выгоревшем снимке
Шарит шорным инструментом.
Облачен в очки и фартук,
Спину гнет, не зная грусти,
Отпрыск горестных сифардов
В могилевском захолустье.
Там сырою пахнет кожей,
Век иной и жизнь другая,
И отец трехлетний тоже
Что-то держит, помогая.
Вот и все, что соберу я
Из забытой родословной.
Та немыслимая сбруя
Развалилась безусловно.
Мне не нужен дедов опыт, —
Ремесла его не жаль мне.
…А ночами снится топот И заливистое ржанье.

1996